Юзеф Чехович. Источник: Национальный цифровой архив Польши

Юзеф Чехович. Источник: Национальный цифровой архив Польши

О гибели выдающегося польского поэта-авангардиста.

Юзеф Чехович (1903–1939) — уроженец и певец Люблина , педагог, журналист, редактор, переводчик, краевед и один из самых известных польских поэтов межвоенного периода. На фоне бурного многообразия литературной жизни того времени, формировавшейся под влиянием варшавской поэтической группы «Скамандр» [Ю. Тувим, Я. Ивашкевич, Я. Лехонь, А. Слонимский, К. Вежиньский] и «краковского авангарда», Т. Пайпер, Ю. Пшибось, Я. Курек, Я. Бженковский, А. Важик творчество Чеховича самобытно отличается: ему присуща особая мелодичность , укорененная в фольклоре и народных религиозных песнях, а также тревожное предчувствие неотвратимой беды, что воплощается в символических образах катастрофы.

В 1923 году двадцатилетний Чехович начинает сотрудничать с люблинским журналом Reflektor , основанным Конрадом Бельским и Вацлавом Гралевским. Благодаря поэтическому таланту и харизме поэт почти сразу стал неформальным лидером этой группы. Со временем именно Чехович поспособствует тому, что провинциальный Люблин превратится в один из центров польской литературной жизни. Эта группа, к которой принадлежали также Юзеф Лободовский, Станислав Грендзиньский, Станислав Пентак и Францишка Арнштайнова, вошла в историю литературы как «второй авангард», или же «люблинский авангард».

В 1923 году двадцатилетний Чехович начинает сотрудничать с люблинским журналом Reflektor , основанным Конрадом Бельским и Вацлавом Гралевским. Благодаря поэтическому таланту и харизме поэт почти сразу стал неформальным лидером этой группы. Со временем именно Чехович поспособствует тому, что провинциальный Люблин превратится в один из центров польской литературной жизни. Эта группа, к которой принадлежали также Юзеф Лободовский, Станислав Грендзиньский, Станислав Пентак и Францишка Арнштайнова, вошла в историю литературы как «второй авангард», или же «люблинский авангард».

В 1932 году Юзеф Чехович вместе с Францишкой Арнштайновой основали Люблинское отделение Союза писателей , а через год поэт переехал в Варшаву. В столице он продолжал вести активную литературную жизнь: работал в издательстве Союза польских учителей редактором детских книг , много писал, переводил (в частности поэзию Тараса Шевченко, Богдана Лепкого, Павла Тычины, Николая Бажана, Евгения Маланюка, Святослава Гордынского). Как и в Люблине, вокруг Чеховича объединялись литераторы.

10 марта 1934 года Чехович организовал у себя дома легендарный поэтический вечер — «Нашествие авангарда на Варшаву». Само название мероприятия свидетельствовало о желании младшего поколения авангардных поэтов утвердить новую эстетику и противопоставить себя старшему поколению авторов. На вечере Чехович познакомился с молодым писателем из вильнюсской литературной группы «Жагары» Чеславом Милошем. Эта встреча переросла в близкую дружбу и сотрудничество в литературном отделе Польского радио. Впоследствии в воспоминаниях Милош отмечал одну особенность Чеховича , которая немало поспособствовала рождению легенды о смерти поэта:

Чеслав Милош

Однажды утром 1938 года я рассказал Чеховичу сон. Я видел дом , одна стена которого была стеклянной. За стеной играл на скрипке монгол — это был он, Чехович. Звука я не слышал. Я не стал говорить о том, что здание во сне называлось Домом мертвых, а на лице монгола виднелись следы разложения. Моя сдержанность объяснялась тем, что я знал о его одержимости мыслью о скорой смерти.

9 сентября 1939 года , на девятый день гитлеровского вторжения в Польшу , Юзеф Чехович добрался до Люблина, как и тысячи других поляков, бежавших от линии фронта на восток страны. Здесь поэт мог чувствовать себя в относительной безопасности, поскольку немецкая авиация бомбила Люблин не так интенсивно, как столицу. Путешествие из Варшавы было изнурительным и длилось почти трое суток. Чехович, известный своим щепетильным отношением к внешнему виду, отправился в парикмахерскую. Между девятью и десятью часами утра поэт переступил порог салона госпожи Островской на улице Краковское предместье, 46 — именно в тот момент, когда начался авианалет на город. Несколько бомб попало в дом, где располагалась парикмахерская. Эта бомбежка унесла жизнь Чеховича и положила начало легенде о его гибели.

Единственным непосредственным свидетелем трагедии был друг Чеховича — поэт и журналист Хенрик Доминьский. В люблинском издании газеты-листовки Kurier Poranny , где он служил редактором, 13 сентября 1939 года под заголовком «Смерть Юзефа Чеховича» можно было прочитать короткую заметку:

Kurier Poranny

Во время последнего воздушного налета немецкой авиации на Люблин под обломками одного из домов погиб выдающийся поэт люблинской земли Юзеф Чехович. Вечная память.

Больше никаких прямых свидетельств Доминьский не оставил — вскоре он сам погиб в военном водовороте , — но пересказал подробности тех событий нескольким общим с Чеховичем друзьям. От них мы собственно и знаем, что тогда произошло.

Поэт Станислав Пентак записал воспоминания Доминьского в нескольких версиях. Первая вошла в текст , опубликованный в 1946 году:

Станислав Пентак

О смерти Чеховича я узнал в ноябре 1939 года. Позже ко мне приходил Хенрик Доминьский и рассказал подробно об их последнем лете и смерти Юзефа. В сентябре оба бежали в Люблин. Во время бомбежки родного города Чехович погиб в парикмахерской , куда зашел побриться. Погиб — проклятая судьба, — разорванный бомбой, которая, пробив потолок, не взорвалась сразу.

В 1971 году Пентак записал другую версию , значительно более развернутую и экспрессивную:

Станислав Пентак

О подробностях смерти Юзефа я узнал только от Хенрика Доминьского , остановившегося у меня в Велёвеси на сутки по дороге в Будапешт в марте 1940 года. Хенрик, который всегда ненавидел пафос, рассказывая о смерти Чеховича, старался сохранять хладнокровие и даже шутить, но голос его дрожал.

— Это случилось восьмого сентября, в Люблине, на Краковском предместье. Юзеф считал, что зарос и пошел бриться. Я с ним, а тут бомба — бабах! Я вжался в стену и не дышал. А Юзеф кинулся прямо на бомбу, словно его притянуло магнитом. Его так разорвало, что ничего не осталось. Боже, как он боялся этих бомб — не передать словами! Стоило показаться самолету, Юзеф сразу прыгал в канаву.

— Если бы ты только видел его глаза, — добавил Хенрик уже другим тоном, — горящие, глядящие в пустоту, безумные. У меня сердце сжималось, когда он хватал мою руку и шептал, что вот теперь начнет творить по-настоящему. Теперь, мол, он знает всё, знает, что важно, а что было иллюзией.

Если сопоставить воспоминания Станислава Пентака с разницей в 25 лет , можно обнаружить определенную закономерность: с течением времени история смерти Чеховича обрастает подробностями. И среди новых деталей появляется та, что подчеркивает фаталистическое измерение смерти поэта: «Кинулся прямо на бомбу , словно его притянуло магнитом».

Эта закономерность подтверждается и в случае другого близкого друга Чеховича — Вацлава Гралевского. Именно к нему в редакцию газеты Express Lubelski пришел с трагическим известием Хенрик Доминьский после того , как с остальными уцелевшими выбрался из разбомбленной парикмахерской. В 1948 году по случаю годовщины смерти поэта Гралевский опубликовал в газете короткую заметку с приглашением на панихиду:

Вацлав Гралевский

Среди жертв [бомбардировки 9 сентября] оказался и Юзеф Чехович , выдающийся люблинский поэт. В тот день рано утром он приехал из Варшавы в небольшой компании друзей. Смерть настигла его в парикмахерской Островской. Бомба, сброшенная немецкими пиратами, разрушила дом и оборвала жизнь поэта.

А вот еще одна цитата Вацлава Гралевского , датированная 1957 годом:

Вацлав Гралевский

В первые дни после начала войны Чехович с несколькими друзьями покинул Варшаву , решив отправиться в Люблин пешком. Через несколько дней, утром трагического 9 сентября, путники добрались до Люблина и, поев и отдохнув, около десяти часов вошли в парикмахерскую Островской. Именно в это время немецкая авиация атаковала Люблин. Десятки самолетов сбросили сотни фугасных и зажигательных бомб на беззащитный город, что повлекло за собой сильные разрушения и гибель многих людей.

Несколько бомб попало в дом, где находилась парикмахерская Островской. Одна из них, пробив перекрытия, упала в салон. По свидетельству Хенрика Доминьского, уроженца Люблина, поэта и журналиста, работавшего в Варшаве и приехавшего в Люблин вместе с Чеховичем, события развивались следующим образом. Когда бомба угодила в парикмахерскую, он и его товарищи отскочили к стене и бросились на пол, а Чехович, ведомый словно антиинстинктом, кинулся к бомбе. В результате взрыва несколько человек погибли, от парикмахерской ничего не осталось. Товарищи Чеховича, лежавшие у стены, выжили и через несколько часов выбрались из-под завалов разрушенного дома без серьезных травм.

На этом примере мы снова видим , как случайную, хотя от этого не менее трагическую смерть поэта в расцвете творческих сил, биографы пытаются объяснить фатумом: интерпретируют ее как неотвратимость, бессознательное стремление самого художника. Так работают механизмы культуры в случае писателей, в творчестве которых тема смерти занимает одно из центральных мест. Юзеф Чехович не стал исключением. Во всех его произведениях присутствуют намеки на собственную смерть, начиная с литературного дебюта, который состоялся анонимно в 1923 году на страницах журнала Reflektor. Это была автобиографическая «Повесть о бумажной короне» — о попытке самоубийства из-за таинственной неразделенной любви.

Конечно , эти намеки слишком общие и многозначительные, однако для биографов Чеховича они служат определенными доказательствами его пророческих способностей. Поэтому в биографических заметках о поэте всегда появляются отсылки к стихотворениям «Баллада с той стороны» и «Скорбь», в которых он предвещает свою смерть, или к «Поэме о городе Люблин», где указывает место своего будущего захоронения — старое православное кладбище на Липовой улице:

Часы — печальные лица ночи —
сообщают пароль: пол — ночь , пол — ночь…
Внизу, под знаками зодиака —
льняные скатерти площадей.
И скованы улицы, длинные лодки мрака,
цепями оранжевых фонарей.

На краю Люблина —
прямоугольный остров мертвых , и по ночам
декламируют громко каштаны и клены
поэму ветра надгробиям и цветам.

Глухие аллеи с голосом труб водосточных
что-то под нос бормочут.
И бледная тень звезды ,
падая, прислоняется к папоротнику-полуночнику,
к зарослям резеды.

Забронзовевшие ангелы ,
кресты из мрамора,
не отгоняя густой тополиный пух,
грудные клетки могил сдавили почти что намертво.

Где-то поет петух.

Но ты запомни , запомни, живой пока еще,
что написано на воротах кладбища:
«Я усну и стану прахом навсегда — но восстану я из праха в день Суда...»
перевод Игоря Белова, НП 10/2015

Перевод с украинского Ольги Чеховой

Источники: «Scriptores» , nr 32, Lublin 2008 (Czechowicz. W poszukiwaniu ukrytego miasta. Mapa miejsc — teksty, tom 3); Czesław Miłosz, Czechowicz to jest o poezji między wojnami, [w:] «Kultura», Paryż 1954; Stanisław Piętak, Wspomnienie, [w:] «Wieś», nr 34-35, 1-7 września 1946; Stanisław Piętak, Józef Czechowicz — człowiek i poeta [w:] Spotkania z Czechowiczem, Lublin 1971; Stanisław Maria Saliński, Long-play warszawski, Warszawa 1966; Wacław Gralewski, W rocznicę śmierci poety [w:] «Życie Lubelskie”, nr 248, 8 września 1948; Wacław Gralewski, Stalowa tęcza – idąca śmierć, [w:] «Kamena» nr 17, 1957; Tomasz Pietrasiewicz, Bombardowanie Lublina 09.09.1939. Śmierć Józefa Czechowicza, Lublin 2009.

Валерий Бутевич profile picture

Валерий Бутевич

Все тексты автора

Читайте также